Театральный талисман. Эпизод второй. Бограт.

Второй эпизод про театрального кота сделали. Хорошо получилось, по-моему! (Очень рекомендуем запустить аудио-версию эпизода!) "Театральный талисман". Эпизод второй. Бограт. Надо признать, что битва была неравной. Главным образом потому, что Ерофей на неё не торопился. Но давайте обо всём по порядку. Всё началось с туфель Натальи Павловны, замечательной актрисы, которая совсем недавно обнаружила на своей обуви поразительную странность, а именно — с туфель исчезли каблуки, а они, на минуточку, были длинной в одиннадцать сантиметров. Изящная пара обуви превратилась в странную пару тапочек с подозрительными следами вместо каблуков. Театр собрался на совет. На середине большого стола подошвой вверх лежали туфли. Неподалеку от обуви, на том же столе, лапами вниз стоял Ерофей. В углу комнаты переливалась огнями новогодняя ёлка. Вокруг стола, словно суровые судьи стояли актёры, актрисы, художественный руководитель и, почему-то, дворник. Как он проник на заседание и что тут делал осталось полнейшей загадкой. Семён Сергеевич, седой импозантный мужчина, актёр первых ролей, подтолкнул Ерофея к туфлям и сказал: — Нюхай! Ерофею очень бы хотелось толкнуть Семёна Сергеевича лапой в спину и сказать: — Сам нюхай! Но Ерофей не спешил так нагло испытывать судьбу. Он с опаской подошел к несчастной обуви и сел неподалёку. — Ну что, чуешь что-нибудь? Это был художественный руководитель Богдан Алексеевич. Его круглое, как блин, лицо выражало озабоченность. Он с прищуром смотрел то на туфли, то на Ерофея. А потом выдал мучившее всех подозрение: — Ведь крыса же, да? — Крыса? Как крыса! — страдальчески вскрикнула Наталья Павловна своим нежным голоском. — Ах! Что же это делается! Вот это подарок на Новый Год! — это была другая актриса, молоденькая Ксения Игнатьева. — Не волнуйтесь, Ксюшенька, мы её изловим, — пробасил Филипп Родионович, который уже давным-давно положил на Ксению Игнатьеву глаз. — Ерофей её и поймает! — сказал Богдан Алексеевич и все посмотрели на Ерофея, который мирно вылизывал себе лапу и делал вид, что его тут нет. Ерофею хотелось стать незаметным. Если бы он мог говорить, то сказал бы что-то вроде: — Вы что, с ума сошли — поймает! Вы видели какие следы от зубов на этих туфлях? Нет, вы видели? Да они больше, чем у меня когти! В этот момент в комнату вошла Алла Семёновна, известная в узком кругу, как Алла Великолепная. Она плакала. Все бросились к ней и стали наперебой спрашивать, что случилось? — Сапоги, совершенно новые сапоги! С умопомрачительной скидкой, великолепной оторочкой С кожаными вставками! С чудесными, удобными каблуками! — Алла сделала паузу. — Теперь они без чудесных каблуков! — Крыса! — с ужасом воскликнула Ксюша Игнатьева. — Не волнуйтесь, Ксюшенька... — забасил было опять Филипп Родионович. — Кстати, Филипп, — сказала Алла, — ваши ковбойские сапоги теперь тоже немного ниже. Все потрясенно молчали. — Срочно кота в бой! — закричал Богдан Алексеевич. Все повернулись к столу. Ерофея не было. В это время театральный кот вылезал из маленького подвального окна на улицу. Он с тоской размышлял о разной обуви и понимал, что театр ждёт от него подвига. Неужели это в самом деле была крыса? Но какая должна быть крыса, если она способна откусить каблук? И причем здесь каблуки? Почему бы не есть, например, подошвы? Да при чем здесь подошвы? Ведь не в подошвах дело, а в том, что выгонят! А скоро Новый Год... Холодно! Какую свинью под новый год подложила коту крыса! А может всё-таки принять бой? Выследить и напасть, как это делали славные предки. Откуда-нибудь сверху свалиться на голову этому существу и завоевать расположение всего театра. И чтобы Богдан Алексеевич сказал: «Ну ко-от даё-ёт!». А Ксюша Игнатьева гладила бы его своими нежными руками и восклицала: «Ай, молодец, Ерофей! Котик ты наш!». И вот за это — «Котик ты наш!» — стоило попытаться хоть что-то сделать! Пока Ерофей размышлял, из-за угла донесся шум. Он приближался и превратился в песню. Нас мыши могут не бояться, Но безопаснее вдвойне Собакам стоит оставаться От нас подальше в стороне! И зоркий глаз, и острый коготь, И хвост, конечно же, трубой! И лучше нас вообще не трогать Когда так штырит нас с тобой! Это вам совсем не фуги Баха Не гитары рокерский запил Это пропил кот остатки страха И остатки совести пропил! На припеве из-за угла вышли два старых знакомых Ерофея. Кот Рыжик и кот Мешок. Первый был Рыжиком, потому что был рыжим, а второго все называли Мешок, потому что будучи котёнком, он так жалостливо рассказывал историю, как его завернули в холщовый мешок и понесли к реке, что даже бывалые драчуны, не знавшие в жизни никакой ласки, не выдерживали и уходили посидеть в уголок в одиночестве. — О! Ерофей! — воскликнул Рыжик. — А мы как раз тут мимо проходили, дай, думаем, зайдём, если ты дома! — А ты чего, кстати, не дома? — спросил Мешок. — На улице холодрыга! — Да вот... — смущенно начал Ерофей и замолк. — Чего случилось? — спросил Рыжик. — Да во-от, — тянул Ерофей, — нет у меня теперь дома, кажется. Коты опешили. — Обидел кто? — спросил Рыжик. — Так мы обидчику живо наваляем! А, Мешок! — На клочки разнесём! Ты только лапой покажи, кого бить! — Да я сам бы... на клочки... вот только... — Ерофей решился. — Ребят, слышали вы когда-нибудь, чтобы с обуви каблуки отгрызали? — Каблу-уки-и? — протянул Мешок и многозначительно посмотрел на Рыжика. — Ну да, со всей обуви кто-то каблуки отгрызает, а следы от зубов больше, чем у тебя когти! — Неужто Бограт? — с сомнением спросил Рыжик у Мешка. — А кто ещё будет с каблуками возиться!? — ответил Мешок. — А говорили, что сгинул он, — сказал Рыжик. — Ребята, — сказал Ерофей, — тут я скоро сгину! Кто такой этот Бограт? — Это саблезубая крыса, — заговорщицки прошептал Мешок. — Зубищи —во! Хвостище — ого-го! — Его как-то Стёпа встретил, — заговорил Рыжик, — ну этот, помнишь, который всё по предыдущему хозяину убивался. Мол, где же мой Стёпа. Или — Стёпа мне такие бантики делал из бумаги и нитки! — Да помню, помню, — поторопил Ерофей, — с Богратом-то что? — С каким Богратом? А, да, с Богратом! Так вот, — Рыжик понизил голос, — хвостище — во! Зубищи — ого-го! — О, лапы мои! Да поконкретнее-то можно? — А куда уж конкретнее!? — возразил Мешок. — Конкретнее хочешь? Страшный он! Злобный, старый и сильный! Сыр плесневелый обожает! И каблуки любит. Или ненавидит. Тут легенды расходятся. — Ну вот, — сказал Ерофей, — вы хотели разнести кого-нибудь? Значит так, выгнать надо этого самого Бограта! Поможете? Рыжик с Мешком переглянулись. — Ну, древних саблезубых крыс бить не просто, — сказал Рыжик. — И страшно, — добавил Мешок. — Вот и мне страшно, — вздохнул Ерофей. — Было страшно. А теперь ещё страшнее. Три кота сидели и смотрели на снег, кружащийся у них над головами. Они думали о Бограте, болтали о Новом Годе и вспоминали разные истории из жизни. — Коты! — воскликнул Ерофей неожиданно. — У нас к Новогоднему столу сыру с плесенью заготовлено несколько коробок. — Только не надо вот этого, а! — воскликнул Рыжик. — Меня сейчас стошнит! — А меня когда в мешке несли топить, так там ткань воняла, как рокфор, — сказал Мешок. — Я как этот запах чую, мне плохо становится! — Да я вам не есть его предлагаю, дурни! — сказал Ерофей. — Бограт ведь такой сыр обожает? — Ну, обожает, — скривился Мешок. — А через дорогу у нас обувная фабрика открылась! — воскликнул Ерофей. Мешок посмотрел на Рыжика: — По-моему у Ерофея бред. Жар, может быть. Смотри, усы повисли, лапы полусогнуты. — Сами вы повисли и полусогнуты! Идём, я кажется придумал! И три тени скользнули в подвальное окно здания театра. *** По тёмному коридору полз саблезубый крыс огромных размеров. Он толкал перед собой свежеотгрызенный каблук с ковбойского сапога Филиппа Родионовича и не сразу заметил, что впереди, хвостами к нему сидели три кота и что-то рассматривали в стене. — Шерстяные пожаловали! — визгливо протянул крыс, когда поднял голову. Голос у него был странный. Невозможно было понять, мужской он или женский, старый или молодой. Но всё-таки скорее старый. Он потянул носом и зловеще спросил: — Трое всего? — Тебе мало? — спросил Ерофей. Все трое повернулись к Бограту. — Ещё три хвоста повешу себе в нору. Два хвостика на удачу, один на сдачу. Мешок с Рыжиком прижались спинами к стене. — Ты зачем обувь портишь? — спросил Ерофей, цепляясь за остатки смелости. — Убийцы они! — взвизгнул Бограт и толкнул лапой каблук. — Мерзость! Меня когда-то каблуком давили, а я их раздавлю. И вас раздавлю! А из усов ваших свяжу колыбельку для правнука. Бограт водил красными глазами по кругу, голова его мерно раскачивалась. Его огромные клыки не влазили в челюсть и воинственно торчали вверх. — Да мы ж не драться пришли, — примирительно сказал Ерофей. — Не-не, не драться, — хором отозвались Рыжик и Мешок. — Ну и проваливайте! — Да мы бы с радостью! Только нам бы вот в ту нору залезть сначала, что вот там, в стене, — сказал Ерофей, — да она маленькая слишком. Мешок и Рыжик закивали головами. — А там ещё воняет так жутко! — сказал Мешок. Бограт потянул носом. — А ну прочь, комки шерстяные! Дайте я посмотрю. — Что он всё про шерстяных заладил? — спросил Мешок у Рыжика. — Обидно же! Коты отошли на безопасное расстояние. Старый крыс нырнул внутрь. — Сырочек-кусочек! — проскрипел Бограт откуда-то изнутри. Добытый каблук остался лежать у входа в нору. Шуршание Богратова хвоста затихло где-то вдали. — Ты сыр до самой фабрики разбросал? — спросил Ерофей Рыжика. — До самого порога! Хорошо хоть ход нормальный есть. Я в такие дыры протискивался, что никому такого не пожелаю! — Он когда всю ту кучу обуви увидит, сюда никогда не вернется. — сказал Ерофей. Рыжик и Мешок посмотрели на Ерофея. — Ну ты голова! — протянул Рыжик. — Голова, голова. Давайте лучше ход завалим. И три кота начали усердно работать лапами. *** Когда Ерофей появился с каблуком в зубах, Богдан Алексеевич закричал: — Ну вот, я же говорил! — Ай, молодец, Ерофей! Котик ты наш! — сказала Ксюша Игнатьева и Ерофей сразу забыл обо всём. Даже о наступившем уже Новом Годе. Стало тепло и приятно. Конец Роли озвучивали: Надежда Даури Татьяна Кирсанова Михаил Галинов Александра Горбунова Сергей Рябов Виктор Иванов Сергей Цветков Сергей Горбунов Автор текста песни: Алексей Шевцов Иллюстрация: Катерина Дзюба #театр_Сова #кот_Ерофей #театральный_талисман