Есть у меня рассказ "Почтальон". Главный герой — реальный человек из Костромской области. В своё время, когда я писал этот рассказ, то старался чуть побыстрее, потому что хотел выложить ко дню почты.
Потихоньку всё улеглось, спешки больше нет. Я взял рассказ и не торопясь прошелся по всему тексту: где-то раскрасил, где-то дополнил. И теперь могу сказать, что мне за этот текст вполне гордо. Характеры получились, персонажи живые. Итак:
-— Почтальон —-
Отец у Борьки погиб под Москвой, на калужском направлении. Вся семья свято хранила эту память, и иногда кто-нибудь брался перечитывать письмо от некоего Афанасия — сослуживца, который взял на себя ответственность сообщить семье о трагедии. Письмо было написано сухо и просто: «надежный человек»… «обещал»… «осколком снаряда в голову»… «очень жаль»… Имя павшего бойца было написано на одном из гранитных постаментов большой братской могилы к юго-западу от Москвы. Уже во взрослом возрасте Борис побывал у памятника и положил по две гвоздики возле каждого из постаментов. И две дополнительных возле родного имени.
Он родился спустя шесть месяцев после смерти отца. Мама рассказывала, что после родов Борька долго плакал и его никак не могли успокоить. У мальчишки был широкий лоб и крупные черты лица, которые со временем становились все более пропорциональными и органичными. Борис рос бойким и смышленым, а отличное чувство юмора помогало ему в жизни — это сильно отличало его от тех, кто воспринимал всё близко к сердцу и не умел посмеяться над собой и миром. В дополнение, пацан оказался ответственным и не робкого десятка. Через много лет все эти качества отлично дополнили характер офицера контрразведки.
В 1955 году, в неполных тринадцать лет Борька пошел работать. Нужно было трудиться, чтобы приносить пользу окружающим и семье, да и лишние деньги никогда никому не мешали. Куда мог податься парень двенадцати лет в костромской деревне? Вокруг были несколько вариантов: маслобойня, пекарня, коровник и почта. И везде нужны руки и энергия. Борька, умный парень, в кругу друзей балагур и заводила, выбрал почту. Неясно, почему он решил податься в эту сторону. Может, ему запомнился усталый почтальон, несущий весточку людям. Или ему нравилось, что вот так люди могут поддерживать связь между собой. А может его привлекли пестрые журналы, россыпью лежащие на прилавке почты, и завораживающие наборы почтовых марок, детали на которых можно рассматривать бесконечно. Как бы то ни было, работа на почте показалась Борьке достойной его внимания.
Он пришел в небольшое бревенчатое здание почты и смело, широко шагая по крашеному полу и размахивая руками пошёл к начальнику почтового отделения — тёте Ане. Скромно, но уверенно Борька изложил свою просьбу и тётя Аня, а следом и все остальные работники почты посмотрели на него с уважением, не гляди что мал. Подумали и решили брать. Оформление не заняло много времени. И вот Борька, новоиспеченный почтальон с официальной двенадцатичасовой рабочей неделей, взвалил себе на плечо сумку с подписными изданиями для организаций из окрестных деревень. Сумка неудержимо клонила в сторону и гнула детскую спину. Вся корреспонденция не влазила, поэтому приходилось нести ещё дополнительную стопку подмышкой, которая немного уравновешивала ношу с другой стороны тела. Покачиваясь от тяжести, Борис выходил из здания почты и шел около километра до первого предприятия, где он мог оставить часть подписных изданий и продолжать свой путь. Молодой почтальон проходил через несколько деревень, и в том числе маслобойню, пекарню, коровник... Никто тогда и мечтать не мог о велосипедах, и Борис, поднимая пыль дорог ногами, покрытыми незамысловатой обувкой, пешком проходил путь от почты до последнего адресата. Через некоторое время пацана знали уже все жители ближайших деревень, приписанных к почтовому отделению.
Борька разносил немногочисленные письма и извещения. Эти клочки бумаги в конвертах, на которых разными почерками были написаны имена с адресами, имели невероятную силу. Они радовали и огорчали, способны были развеселить грустного и довезти до слёз счастливого. Расхаживая между домами, Борис аккуратно опускал конверты в почтовые ящики и слушал, как они шелестели, а иногда глухо бахали, падая на железное дно. Эти звуки казались ему очень весомыми и основательными.
Завоевав доверие безупречной службой, Борис стал разносить и пенсии. Престарелые жители и фронтовики с радостью встречали молодого почтальона и расписывались в ведомости, после чего получали деньги.
— Ну, чего сегодня принес? — спрашивала баба Валя, завидев Борьку у своего забора. Она была добрая и очень любопытная.
— Сегодня ничего, бабваль, — быстро говорил почтальон и старался проскочить побыстрее, перескакивая через большую весеннюю лужу, но не тут-то было.
— Заходи, чаю попьешь с пряником, — говорила одинокая баба Валя, пряча руки под большой платок. Ей всегда было холодно.
— Тороплюсь, бабваль, — отвечал Борька, в животе которого уже плескались пара чашек чая и пяток пряников. — Вы мне лучше пряник в дорогу дайте. Я его по пути и сгрызу, а что не сгрызу, так птичек покормлю.
— Я тебе дам — птичек. — ворчала бабушка Валя, но выдавала пряник, а потом смотрела, как Борька задорно прыгает через лужи и как раскачивается его почтовая сумка, перевешивая детское тело в сторону. Потом вздыхала и шла в сарай за тяпкой.
А вот дед Семён всегда брал почту строго. Он словно каким-то шестым чувством знал, когда молодой почтальон пройдёт около дома и всегда был на улице в это время. Борьке иногда казалось, что дед Семён вообще домой не заходит. Даже когда Борька приносил ему письмо или пенсию, он торжественно брал их в руки, но не открывал и домой не уходил. А только смотрел вокруг и сухо говорил:
— Спасибо, молодой человек!
Борька знал, что дед Семён уехал в эвакуацию из Ленинграда. Да так и остался здесь.
Тётя Зина тоже всегда старалась чем-нибудь угостить. Она как фокусник, доставала откуда-то из подола то печеньку, то ириску. Зимой Борька принёс ей страшное письмо, и какое-то время после этого ему было неловко приходить к ней. В тот день, хрустя снегом он подошел к небольшому зеленому дому Зинаиды Алексеевны и бросил в ящик тонкий конверт. Из него Зинаида вытащила кусок линованной бумаги и прочитала, что у неё умерла дочь. Несчастный случай на производстве.
Борька сначала думал, что за такие вести тётя Зина его возненавидит, но нет. Каким-то образом она наоборот сделалась к нему ласковей и всегда привечала каким-нибудь угощением. Даже как-то клубники для него насобирала в большую кружку, и потом с улыбкой смотрела, как Борька ест.
Вообще-то чай, пряники и всякие другие вкусные вещи обязательно появлялись в животе у Борьки, когда он проходил мимо Таниного дома, и хозяйка была выходная или на обеде. Это была молодая, очень миловидная женщина тридцати лет. Всегда по доброму улыбалась, отчего красивое её лицо освещалось и появлялись стрелочки в уголках глаз. Эти стрелочки уходили за темные волосы, текущие вдоль лица. Волосы часто норовили залезть в рот, когда поднимался ветер или Тане приходилось наклоняться за ведром воды. Борька как-то даже принес ей красивую резинку для волос в подарок, не пожалел денег. В соседней деревне в магазине увидел, пока с почтовой сумкой ходил.
Она не была замужем. Был у неё когда-то жених, да ушел на войну. И с тех пор ни слуху, ни духу. Пропал без вести. Таня сильно горевала, но время помогло ей, после чего она стала жить одна. Отец у неё тоже погиб на войне, уже в Германии, а мать жила в деревне, здесь же, в Костромской области, в сорока верстах к югу. Таня навещала её раз в месяц, но предпочитала жить отдельно, такой уж был характер. Замуж она не торопилась, хотя ухажеры приходили. Даже из соседних деревень приезжали. Парни были разные, но все как на подбор, статные, с наградами, интересные, да как-то всё не увлекали они Татьяну. То ли не переварила она ещё свою давнюю утрату, то ли не судьба ей была замуж выйти.
Она работала бухгалтером на маслобойне. В коллективе её любили. Бывало зайдет к ней кто в кабинет, и непременно скажет что-нибудь в духе:
— Какое у вас, Танечка, платье красивое!
Или:
— Ну вот, так и взял бы вас, Татьяна, замуж, да вот беда — женат!
Она улыбалась, её черные брови задорно взлетали вверх и она быстро отвечала:
— Ох, норохтливый! Уж и не знаю, как теперь быть.
— Ну уж сразу и норохтливый! Коли б свободный был, зараз бы взял!
— Ну, не судьба значит.
Смеялась Таня, смеялся и посетитель — кареглазый бригадир Владимир.
В тот день Борька, как обычно, пришел в отделение и стал собирать сумку с почтой. Отложил те издания, которые отдаст быстрее всего, в отдельную пачку, чтоб было удобнее, и начал набивать сумку. «Огонёк» для Владимира Алексеевича, целая пачка газеты «Труд» для разных жителей, популярный «Советский спорт». Ещё сегодня нужно было взять дополнительную небольшую сумку с деньгами, чтобы раздать пенсию. Он прихватил туда ведомость и на всякий случай несколько ручек: вдруг какая писать перестанет.
Потом письма. Для бабы Вали — от сына. Ох, как обрадуется! Ещё несколько конвертов. Увидел, что есть письмо для Тани, почему-то без обратного адреса. Положил все в сумку и заторопился из отделения. Теплый ветер покачивал березы возле выхода, перескакивали по солнечным веткам птицы. Борис начал свой привычный путь.
Когда он дошел до Тани, то увидел хозяйку сидящей на крыльце. Она облокотилась на стену дома и пила чай из большой кружки. Таня сделала глоток и помахала ему рукой. Он помахал ей в ответ и знаками показал, что ему нужно сначала зайти к соседке, а потом он сразу к ней. Девушка улыбнулась и кивнула. Борька отдал Таниной соседке пенсию и пошел к калитке, за которой сидела девушка. Она махнула ему рукой и он вошел во двор.
— А тебе письмо сегодня.
— Мне? От мамы что ли?
— Не знаю. Обратного адреса нет.
— Ну-ка, ну-ка.
Она протянула руку и взяла конверт. Посмотрела на него с прищуром, потом поставила чашку на крыльцо и аккуратно, по боку, сорвала тонкую полоску бумаги. Потом вскинулась:
— А что ж я тебе не предлагаю ничего! Пойдем в дом, чаю со мной попьешь. Вдвоём-то всё веселее. Пошли-пошли! Сейчас я чайник снова запущу, а то там небось вода уже жахлая.
Борька пошел за Таней и подождал, пока она поставит чайник. Таня спросила про каникулы и потянулся приятный разговор. Он рассказал как разбил губу Ваньке, и как на на следующий день пытался объездить соседского жеребенка и чуть не лишился здоровья, после того, как жеребенок скинул его на землю. Потом Борька спохватился, постарался выглядеть взрослее, и рассказал о внеклассном чтении. Посетовал, что в библиотеке есть не все книги. Чайник тем временем закипел и Таня налила почтальону чаю. Потом взяла со стола конверт и вытащила из него письмо.
С первой же строчки пальцы её напряглись, всё тело замерло, словно воткнутая в землю палка. Она читала и Борька видел, как глаза её застилала пелена. Взгляд стал неподвижным, а кожа бледной, как лист бумаги у неё в руках. Борька испугался. Ему показалось, что Таня сейчас упадет на пол. Но она не упала, лишь тяжело села за стол и уронила руку с письмом на колени. Борис боялся пошевелиться, единственное движение было от пара, который поднимался над чашкой.
Таня смотрела в стену.
— Вот, оказывается, как. А я по нему плакала. Думала — на войне сгинул.
Борис не двигался.
— Жених-то мой жив. Только другую встретил по пути.
Борис не выдержал мучительной паузы, вскочил. Губы у него тряслись, плечи ходили вперёд и назад.
— Да я его… Да я его поколочу!
Таня удивленно посмотрела на него, улыбнулась, и крупные, прозрачные слёзы одна за другой покатились по её щекам.
Борис ушел через несколько минут, оставив Таню наедине со своими мыслями. Он механически продолжал разносить почту и пенсии. И думал. Как же так? Ведь каким же нужно быть человеком, чтобы написать такое письмо через десять лет. За что!? Ну пусть бы думала, что его убили! Зачем он так поступил? Десять лет! Ах, как жаль, что обратного адреса нет!
Мысли путались у него в голове, ему было тяжело идти даже с опустевшей сумкой, ноги заплетались. Нет! Сам он никогда не допустит ничего подобного. Найдёт ту, которая на всю жизнь! Обязательно найдёт и не обидит!
***
Тот день сильно изменил Бориса. Пацан с почтовой сумкой стал взрослее и ответственнее. И через семь лет, когда он встретил Антонину, то помнил своё обещание. Ещё через два года случилась свадьба. Брак Бориса и Антонины длится вот уже пятьдесят шесть лет.
